...Бабулик наверняка навешает мне пиздюлей за то, что я выехал позже, чем собирался, да ещё в такую погоду. Про свой заслуженный "миник" я вообще молчу - бабулик называет его исключительно "корытом смерти". А, нет, вру - иногда ещё "рыдван самоубийц" и "позор каменных джунглей". Полчаса взаимного срача на автотему уже стали нашей с ней доброй традицией, как и последующий перевод на мой счёт кругленькой суммы, "чтобы в следующий раз ты приехал ко мне на машине, а не на прастихоспаде!" Я всё равно приезжаю на своём "минике", а деньги трачу исключительно на бабулика - она любит хороший табак, хороший алкоголь и хорошую литературу. По разряду последней с некоторых пор проходят журналы с гей-порно, но не те, которые встречаются в секс-шопах и некоторых магазинах, где есть отделы 21+. Нет, для бабулика я заказываю их на специализированных сайтах за хуеву тучу денег, но они стоят каждого потраченного на них пенса. По трём причинам: во-первых, издания реально качественные, на хорошей бумаге, в плотных переплётах, и работают над ними известные фотографы и лучшие порно-модели (тоже не ширпотреб из-за угла). Про редактуру и прочую кухню я вообще молчу - бабулик способна загнать под плинтус кого угодно, хоть члена Парламента, за опечатку в слове "пенис".
Во-вторых, хоть журналы и доставляют мне запакованными в плёнку, так что я не могу полистать их немедленно - бабулик настаивает на том, чтобы самой "дефлорировать мальчиков", - но к ним обычно прилагаются буклеты и проспекты для постоянных покупателей. И вот они попадают в моё полное распоряжение - достаточное, чтобы подрочить в душевой или под одеялом.
А в-третьих, когда я навещаю бабулика в очередной раз, то могу спокойно полистать предыдущие издания из её коллекции. И подрочить, само собой, благо есть на что - коллекция заняла уже пять полок в её домашней библиотеке, и бабулик планирует прикупить ещё один стеллажик. Может, тогда мне перепадёт что-нибудь из совсем старенького, многажды засмотренного, но по-прежнему горячего.

Бабулик пьёт "Макаллан" и "Гленфиддич", курит трубочный "Ларсен", спрессованный вручную, любуется роскошными мужиками - и ничего удивительного в том, что её единственный внук вырос таким же разборчивым. Нет, не поймите превратно: мой ветеран-"миник" - это дело принципа. Я сам на него заработал, на него не пошло ни шиллинга из тех денег, которыми владеет бабулик и которые она готова мне предоставить по первому писку. А я не пищу. Хватит того, что она меня вырастила и оплатила учёбу, на которой я рву жопу в том числе и потому, что не хочу проёбывать бабуликовы фунты. Ну и вообще мне нравится гостиничное дело. Окончу колледж, получу диплом и открою свой маленький отель. Даже знаю, где именно - на полпути к деревеньке, где живёт бабулик. Места там живописные, а мой отель будет стоять возле озера и неподалёку от удобной развилки. Каждый раз, когда я там проезжаю, то мысленно представляю себе указатель "Отель "Гринхилл" - 0,5 мили". Там реально есть зелёные холмы, и возле одного из них я построю своё будущее гнёздышко. Маленькое, но самое лучшее - недаром же я бабуликов внук, который не разменивается на ширпотреб.

По той же причине, кстати, я до сих пор удручающе невинен, во всяком случае телесно. Мужики из бабуликовых журналов мне не по карману (хочется верить, что только пока), но, честно говоря, я бы не хотел платить кому-то за секс. Можете смеяться, можете считать меня сопливым романтиком - мне похуй. Но химию отношений никто не отменял, как телесную, так и эмоциональную. Я покамест пробавляюсь телесной наедине с собой - ну, и с буклетами бабуликовых журналов, а эмоциональной у меня ни разу не было. Трахаться же наполовину, тем более впервые в жизни, я не хотел и не хочу. К полумерам не привык, так сказать. Бабулик одобряет, если что. А на остальных - например, на маменьку, - мне наплевать. Да, мой биологический папахен поступил с ней как последний козёл, для которого две полоски на тесте стали стартовой чертой забега в закат. Да, маменьке было всего семнадцать, и она была не готова к материнству ни физически, ни тем более морально. Да, её загнобили дома. Но тут включилась её троюродная тётка - моя бабулик, которой я так-то не внук, а внучатый племянник, но бабулик предпочитает не умножать сущности.

Она не дала абортировать меня на раннем сроке, она заботилась о племяннице до родов, а потом взяла меня на воспитание, пока маменька облегчённо поскакала в тот же закат. Ну, или в другой, я в душе не ебу. Знаю только, что она редко нас навещала, довольствуясь звонками и мейлами, так что ни о какой родственной близости между нами речи не шло. Она и сейчас иногда звонит мне - секунд на пятнадцать, не больше: "Привет, сынок, ты в порядке? Я тоже. Пока!" Я даже не уверен, что, если звонки однажды прекратятся, я вообще это замечу. А вот если бабулик не черкнёт мне хотя бы одно сообщение в день - типа "Кто сказал, что в 79 лет поздно прикидывать, с какого сериального героя содрать штаны в первую очередь?!" - я реально психану и рвану к ней. Ну, потому что это мой бабулик.

Но сейчас я ехал не на психе, а просто навестить, как навещал её каждые две недели - привозил бухло, табак и журналы, получал море любви с архипелагами пиздюлей и возвращался обратно, к своей учёбе, к своей работе бариста в маленькой кофейне возле кампуса и к своему одиночеству. Не то чтобы я сильно страдал от него, но всё-таки надеялся, что однажды судьба повернётся ко мне хотя бы в профиль.

"Дворники", поскрипывая, сгоняли со стёкол капли, город остался позади, ехать было ещё полтора часа. Я врубил Глена Миллера на полную громкость и во весь голос подпевал "Поезду на Чатанугу", пока за окнами проносились в пелене дождя маленькие коттеджные посёлки, луга и рощицы. Скоро должна была показаться знакомая развилка, а возле неё я всегда притормаживал, отдавая дань своим планам на будущее. Притормозил и в этот раз, но не только по привычке. В точности на том месте, где я представлял будущий указатель, стоял человек - и пытался поймать машину.

Я остановился возле него, опустил стекло у пассажирского сиденья и убавил звук магнитолы:
- Куда вас подбросить, сэр?

Я едва успел убрать с переднего сиденья стопку из трёх журналов, когда промокший незнакомец плюхнулся рядом и блаженно закатил глаза, глубоко втягивая носом воздух. Ну ещё бы, наверняка продрог в этакий ливень! Я невольно последовал его примеру, ёжась от волны холодного влажного воздуха, которую он впустил внутрь... Пахло дождём, мокрой тканью - и другим человеком. Мужчиной.

Я сглотнул и покосился на заднее сиденье, куда пару секунд назад отправил бабуликовы журналы. Всё это время они ехали со мной рядом, потому что я нет-нет да поглядывал на верхний. На обложке молодой парень, примерно мой ровесник, млея, извивался в хватке мужика постарше... примерно возраста моего случайного попутчика. На мужике одежды не было, на парне ещё оставались трусы, но в них уже хозяйничала большая грубоватая рука, и тонкий обтягивающий текстиль вполне ясно давал понять, что именно мужик делает... и что вскоре произойдёт с его молодым партнёром, судя по приоткрытым губам и закатившимся глазам.

Меня эта обложка пиздец как будоражила. Поэтому и оставил журналы рядом - чтобы насмотреться впрок, до следующего приезда, когда уже смогу полистать и надрочиться вдоволь. Хотя и этой фоточки мне хватало, чтобы пребывать, скажем так, на полувзводе. А тут ещё этот Клайд Вульф...
Не то чтобы я был прям суеверный и верил в знаки, которые подаёт Мироздание, и в прочую херь. Но пожимая ему руку, я не смог не представить на одно очень яркое, как шаровая молния, мгновение, как бы эта рука забиралась в мои трусы... ну или просто под футболку... поглаживая и прижимая так, словно имеет на это полное право.

Я с трудом переглотнул и улыбнулся в ответ:
- Джефф Лэмб, студент. Ну и бариста, если вам вдруг захотелось кофе после вечерней прогулки возле кампуса.
У него была горячая и твёрдая ладонь - поэтому я как можно скорее отвернулся, почти вцепился в рычаг переключения скоростей и нажал на педаль газа. Смотри на дорогу, Джефф, баран ты озабоченный!.. И поддерживай разговор, который начался... с подката? Нет, серьёзно?
Вообще-то такие вещи типа "с тобой куда угодно", "для тебя сделаю что угодно и буду кем угодно" парни говорят, когда пытаются склеить девчонку. Правды в этом ни на грош, но тёлочки ведутся. Мне девчонки тоже иногда говорили что-то такое, но я обращал всё в шутку. И меня никогда не пытался склеить парень... или такой вот мужик, который даже в рукопожатии оказался горячим.
А если бы попытался - как бы я отреагировал?

Нет, это стопудово не подкат. Просто чувак промок, замёрз и реально согласен ехать куда угодно, лишь бы подольше пробыть в тепле и сухости. И какая ему разница, кто сидит за рулём - парень, девчонка, да хоть Санта-Клаус... Хотя тот завёз бы куда-нибудь на Аляску, или где там живут мистер и миссис Санта? В любом случае в том месте хер согреешься.
- Не ваш день? Нет покупателей или желания подмокли? - усмехнулся я, сбрасывая скорость на повороте. - А то вы наверняка пожелали бы сухую погоду. Ну или хотя бы не такой сильный ливень. Или вам нельзя пользоваться своим же товаром?
В принципе я бы не удивился. Сапожники не носят сапоги, которые шьют на продажу, и пекари не лопают булки, предназначенные для прилавка пекарни... Но желания?..
- И почём нынче исполнение заветной мечты?

Едва я подумал, что фраза про "познакомиться поближе" реально сошла бы за подкат, как Клайд Вульф извлёк из полумрака заднего сиденья тот самый журнал. И я уже почти возмутился, что он схватил чужую и, между прочим, дорогую вещь без спроса, но все "положите на место!" и "эй, какого хрена?" застряли у меня в горле.

Руки у него были почти такие же, как у мужика на обложке. Может, пальцы чуть потоньше и вены не такие выпуклые, но в остальном - один в один. И то, как он небрежно очертил кончиком указательного пальца приоткрытый рот паренька, заставило меня снова сглотнуть и самым постыдным образом покраснеть. Я уставился на дорогу, а перед глазами у меня стоял я сам, открывающий губы навстречу этим пальцам, втягивая их, трогая языком, посасывая, пока другая рука спускается ниже, забираясь мне под...
- Тролли? - торопливо уцепился я за слово. - Серьёзно? Что, прямо-таки настоящие?
Ежу понятно, что нет. Что он, скорее всего, имел в виду каких-нибудь звероподобных барыг или мерзких дядек из богемы типа упомянутого режиссёра.  Вот когда порадуешься, что театр мне в целом не близок - ну, максимум сходим с бабуликом на какую-нибудь премьеру пару раз в год, и то если бабулик одобрит актёрский состав. Она в целом не против режиссёрских фантазий и находок, но считает, что толерантность не должна идти вразрез с объективной реальностью: например, Гамлета должен играть мужик-европеоид, а не чернокожая тётка, просто потому что Шекспир задумал Гамлета именно мужчиной и именно белым. И постоянно прибавляет, что до конца поверит в антирасизм и толерантность, когда Отелло и Мохаммеда Али сыграют белые мужики без грима. А на все порицания такой точки зрения дымить хотела...

Незнакомец тем временем высыпал на приборную доску спички, и я недоверчиво хмыкнул. Кто в наше время пользуется спичками, когда есть зажигалки на любой вкус и кошелёк, даже такие, которые заряжаются от USB-портов? И вообще-то в моей машине не курят, он же должен был почувствовать это по запаху? Бабуликов табак, который тоже дожидался своего часа на заднем сиденье, был тщательно завёрнут в чёрный пакет, и учуять его было решительно невозможно, тем более - рассмотреть обёртку и прочитать надпись о её содержимом. А тут - будьте-нате! - реально спички. Правда, подмокшие, но одна сухая всё-таки осталась. И если верить мистеру Вульфу, коммивояжёру, торгующему желаниями, обладателю каких-то запредельно охуенных рук и крышесносного запаха, она могла безвозмездно исполнить то, чего я попрошу. Вот так запросто, ага.

Нет, он всё-таки пробует ко мне подкатить. И, видимо, купить меня за спичку?
- See a stranger, pick him up? - усмехнулся я. Ну ладно, в эту игру можно играть вдвоём. - А если моё желание будет связано с вами, мистер Вульф? И нет, это не "я хочу сделать кофе этому промокшему до нитки симпатяге". Раз желание моё, то и получать его мне, правильно? Но всё-таки... кто его будет исполнять - спичка или вы?

Спички промокли, Клайд Вульф рядом промок, весь мир нахер промок под разверзшимися небесными хлябями... а мне было жарко. Я, сука, прямо телом чувствовал этот жар. И кажется, почти осознавал, что играю с огнём... А всё чёртова обложка, которая не давала мне покоя уже два дня!
Я двинул бёдрами, меняя, насколько позволял ремень безопасности, положение своего тела. Надо было скрыть стояк, который неуклонно твердел от звука голоса, от запаха тела, от близости рук... и вообще от близости.
Я сбросил скорость ещё больше, и теперь мой "миник" еле тащился, пробиваясь сквозь дождевую стену, как будто не ехал по дороге, а плыл под водой, словно донная рыбина, неспешно шевеля плавниками. На такой скорости я бы и беременную улитку не сбил, но дождь хлынул с новой силой и я всё-таки нажал на тормоз, кое-как пристроившись у обочины. Да как бы ни пристроился - всё равно других машин на шоссе не было.

- Что ж, вот моё желание, - громко объявил я, глядя в низкий потолок салона. - Я хочу почувствовать то же самое, что парнишка с обложки журнала, которую мистер Вульф так пристально рассматривал.

Да, признаЮ, я играл с огнём. Но желание, высказанное так откровенно провокационно, в принципе вряд ли могло бы исполниться здесь и сейчас. Не то место, не то время, и мы с мистером Вульфом уж точно не смогли бы в крохотном салоне моего "миника" отыграть косплей на горячую сцену с обложки. Так что ирония в моём голосе мешалась с лёгким сожалением - что невозможно, то невозможно, ничего не поделаешь.
Но мистер Вульф, видимо, так не считал. Или просто умел импровизировать. Или просто... чувствовал то же самое?
Да ну нет. Когда он заявил, что секс за добрую услугу - это пошло, я скривился. С чего я вообще взял, что он не играет со мной? Взрослый горячий мужик решил чуток пощипать парня, которому явно не хватает этого самого секса. Чисто поприкалываться, может, даже посмеяться...

Я вытаращился на спичку, которая заблокировала на мне ремень безопасности. Я уже не мог сглатывать, потому что у меня кончился воздух в лёгких. Потому что мистер Вульф оказался вдруг совсем близко. И потому что до меня только теперь дошло, что он не пристёгивался, когда сел в мою машину. И сейчас мог сделать всё что угодно - с учётом размеров "миника", моей вынужденной неподвижности и фактически озвученного разрешения. И можно было бы съязвить про спичку, мол, теперь она сгодится только на зубочистку, но я не мог. Я пытался вспомнить, как дышать - и тоже не мог. А твёрдые горячие пальцы прошлись по моей щеке и по приоткрытым в тщетном вдохе губам - скорее жёстко, чем нежно, сминая их, давая ощутить силу, но ускользая от моей попытки втянуть их внутрь. Или просто попытка произошла только в моём воображении?

Я не знал. Я уже ничего не знал, потому что я мог только смотреть в его глаза, поблёскивающие жёлтыми огоньками, и желать, чтобы рука была ещё смелее. Хотя вроде как своё желание я уже озвучил... видимо, теперь началось то, чего хотел сам мистер Вульф. И я дёрнулся снова, когда горячая ладонь накрыла мой пах, где стояк уже откровенно натягивал джинсы, рвался из ширинки навстречу этой ладони. Я дико хотел глянуть на то, что он со мной делает, но не мог оторваться от его глаз. Может, и хорошо, потому что я бы сразу кончил, если бы не только чувствовал, но и видел, как он расстёгивает мне джинсы, запускает пальцы в трусы, высвобождая пульсирующий, мокрый от смазки ствол.

- Бля... - хрипло выдохнул я, глядя ему в глаза. - Ещё...

Он смотрел на меня, даже когда нагнулся к моему паху. Жёлтые огоньки светились в полумраке, и, кажется, именно в их свете, а не в тусклых отблесках датчиков с приборной панели я видел, как его рука завладевает моей мошонкой, нарочито игнорируя член, качающийся чуть выше. Я задёргался снова, прерывисто всхлипнув, и ответом мне был его рык. От этого рыка у меня нахуй сорвало башню, и я заскулил в голос, когда влага жаркого языка собрала со ствола мою собственную. А потом со стоном подался навстречу его рту, не чувствуя, как ремни безопасности врезаются в моё тело. Мне похуй было на ремни, потому что я пиздец как хотел продолжения. Я хотел мистера Вульфа, здесь и сейчас. И ни одна фотка, ни один ролик с порносайта не могли сравниться с тем, что я видел, не говоря уж о желании, которое это зрелище во мне пробуждало. Он взял у меня в рот, и я со стоном выругался, запуская пальцы в его волосы, прижимая его голову теснее к себе, раз уж не мог приблизиться сам. Мысль вынуть спичку, отстегнуться и дёрнуть мужика на себя, одновременно опуская спинку кресла, мне тогда в голову не пришла. У меня вообще не было никаких мыслей, кроме одной, которая срывалась с моих губ то хриплым стоном, то жалобным скулежом:
- Ещё, - повторял я, извиваясь под его языком и руками, - блядь... ещё, только не останавливайтесь... сссукааа, как же хорошоооо... мне никогда не было так... ох, блядь, не могу... я сейчас...

Но он кончил раньше. Я понял это по тому, как содрогнулось его тело, по сдавленному глухому стону, по рукам, стиснувшим мои бёдра и обжёгшим даже сквозь джинсы... Его горло сжало мою головку, язык засновал по стволу с какой-то фантастической скоростью - и уже я с криком прижал его голову к своему паху, забился в самом остром и сладком оргазме, который когда-либо испытывал. Сука, да у меня никогда раньше не было оргазма, потому что этот ни с чем не мог сравниться! Я чуть не отключился, настолько сильно меня пробило от макушки до пяток... и я не сразу понял, что мой член не опал, как это бывало прежде. Он торчал из расстёгнутой ширинки, такой же твёрдый, словно и не изливался фонтаном в горячий умелый рот всего минуту назад. Задыхаясь, я смотрел на него, потом - на мистера Вульфа, понимая, что я нихера не понимаю, но пиздец как хочу продолжения.
Но продолжение в планы мистера Вульфа явно не входило.

Он отпрянул от меня и уже готов был открыть дверь, но потом вернулся - всего на несколько секунд. Чтобы поцеловать меня так, как никто никогда не целовал. Чтобы пообещать мне то, чего никто никогда не обещал. Чтобы поставить печать своих губ и на моих губах, как только что поставил на моём члене. Чтобы навсегда отсечь всё остальное и всех остальных, кроме себя.
И чтобы сразу исчезнуть в пелене дождя.

Я не сразу опомнился от... всего. Тупо смотрел на дверцу, захлопнувшуюся за мистером Клайдом Вульфом. Потом - на свой стояк, который наконец начал опадать, но очень медленно и неохотно. На расстёгнутые джинсы. На себя самого в зеркале заднего вида - идиота, только что кончившего, только что зацелованного - и разом лишившегося всего. Моё всё унёс с собой коммивояжёр, торгующий желаниями. Интересно, продаст ли он кому-нибудь мои?..

Я понятия не имел, сколько прошло времени до того момента, как я застегнул штаны и снова взялся за руль. Ехать до дома бабулика было ещё полчаса, и дождь наконец пошёл на убыль, так что, когда я остановил "миник" возле подъездной дорожки, лобовое стекло пятнали только редкие капли... Я не сразу понял, почему не могу отстегнуться, но потом вынул из фиксатора спичку. Волшебную, ага. Только что мне было с неё проку теперь, если даже обложка, казавшаяся такой горячей, не вызывала у меня даже вялого интереса? Какой смысл был в волшебной спичке, если все мои желания, сколько ни есть, намертво связались с одним человеком, чьи глаза светились жёлтым в дождливой темноте?

Вынув из защёлки тоненький кусочек дерева, я взялся пальцами за его концы и громко произнёс вслух:
- Моё желание: пусть мистер Клайд Вульф вернётся ко мне, чтобы мы навсегда были вместе.
Ответом мне был громкий треск - и тишина, нарушаемая лишь шелестом капель, падающих с листьев снаружи, и моим тяжёлым дыханием. Ну да, конечно, кто бы сомневался в том, что ты, Джефф, как последний лох повёлся на чужой розыгрыш... А ты всерьёз ожидал, что дверца снова распахнётся, впуская в салон мистера Вульфа, который притянет тебя к себе и глухо рыкнет на ухо: "Мы не договорили, ягнёнок..."? И не вздумай рассказывать бабулику о том, какой доверчивый лошок её обожаемый внучек! Она такого не заслужила!

Я достал с заднего сиденья журналы и пакет с бухлом и куревом, отстегнулся, вышел из машины и поплёлся к крыльцу бабуликова домика. Он выглядел как самый уютный в мире коттедж из самого дорогого в мире журнала про архитектуру и интерьер. Даже кодовый замок на двери не портил впечатления, потому что был увит самым натуральным плющом. Код знали только я и бабулик, и нет, это не были моя или её даты рождения. Это, чтоб вы понимали, было число Пи - один знак до запятой и пять после. Первые два после запятой все знают, а дальше у 99% людей начинается затык. Мы же с бабуликом входим в 1% оставшихся, поэтому я почти не глядя отстукал 314159 и открыл входную дверь.

В холле было темно и тихо, но из гостиной дальше по коридору лился свет и слышались голоса.
- Доставка guilty pleasures! - громко оповестил я о своём прибытии. - Бабулик, где ты там?

Бабулик выплыла мне навстречу, шурша своим любимым пурпурным пеньюаром, окутанная облачком ароматного табачного дыма. Я как раз рассматривал лужу у входной двери, недоумевая, откуда она могла взяться. Крыша ни у дома, ни у бабулика никогда не текла, хотя за свою я с некоторых пор поручиться не мог.
- Судя по тому, что ты довольно сухой, ты всё-таки приехал, а не приплыл, - констатировала она, оглядев меня с ног до головы и потрепав по щеке. - Возможно, твой рыдван самоубийц несколько надёжнее, чем я думала, раз он не затонул в такой шторм.
- Судя по луже, которую я вижу, к твоему берегу уже кто-то причалил, - парировал я, целуя её в щёку. - Какой-нибудь несчастный курьер?
- Нечто в этом роде, - улыбнулась бабулик. Улыбка стала ещё шире, когда она увидела пакет у меня в руках и пачку журналов подмышкой. - Пришлось приютить полуутопленника в твоём банном халате.
- Видимо, он того стоил, - хмыкнул я в ответ, следуя за бабуликом в гостиную и сбрасывая на ходу ботинки и куртку. Я уже давно наловчился делать это точно перед первым ковром и теперь с наслаждением ощутил босыми ступнями мягкий бархатистый ворс. - А что ты сделаешь с ним потом? Неужели отпустишь с миром?
- Пока что я в раздумьях, - подмигнула бабулик. - Сам посуди, какой роскошный обломок неведомого кораблекрушения... и как ему идёт зелёный цвет!

О да, зелёный цвет ему определённо шёл! Как и кресло, в котором он сидел, и бокал джина, который держал в руках... И, наверное, на фоне моей дурацки изумлённой рожи мистер Клайд Вульф смотрелся ещё авантажнее, судя по тому, как блеснули бабуликовы глаза.
Или они блеснули, когда я сгрузил на столик свою ношу, на которую бабулик воззрилась с хищным нетерпением? Сейчас мне было не до того, чтобы разгадывать оттенки её настроения. Я таращился на мистера Вульфа, как последний идиот, и веря, и не веря тому, что вижу его. Тому, что спичка, выходит, и впрямь была волшебной? Тому, что он не просто вернулся ко мне, но неким таинственным образом упаковался в мой собственный банный халат... И что это, как не чудо?

- Это мистер Клайд Вульф, - бабулик указала на гостя своей длинной трубкой с серебряно-янтарным амбушюром. - А это, - и теперь уже меня окутало облачко дыма, - мой обожаемый внук Джефф Лэмб. Полагаю, все необходимые формальности выполнены, и посему я попрошу дорогих гостей оставить меня наедине с моими скромными старческими радостями. - Третье облачко дыма досталось журнальному столику с моими гостинцами. - И ни в коем случае не вмешиваться в наше наслаждение друг другом! Джефф, дорогой, отправляйся в душ, а потом можешь перекусить. Возьми себе что-нибудь в холодильнике, и... словом, ты справишься с этим лучше меня. А если мистер Вульф тоже решит, что всё-таки голоден, полагаю, он найдёт кухню по запаху твоей стряпни.

Я послушно развернулся и пошлёпал по коридору в свою комнату, так и не проронив ни слова. Впрочем, бабулику тоже было не до того, чтобы доискиваться причин моей внезапной немоты. Кажется, мистера Вульфа выставили из гостиной сразу после меня: закрывая за собой дверь, я уловил, как бабулик желает ему доброго остатка ночи и заверяет, что не стоит спешить с вызовом эвакуатора. А когда я стащил с себя одежду и вошёл в свою ванную, то услышал, как бабулик поднимается к себе, наверняка предвкушая "дефлорирование мальчиков" под бокальчик и затяжку. Теперь она, как она сама выражается, "потеряна для мира до полудня". Причём полдень на моей памяти несколько раз растягивался до послезавтра.

Наверное, после такой погоды следовало принять горячий душ, но, учитывая всё, что со мной случилось, я решительно полез под холодный, чтобы хоть немного прийти в себя. Моё желание исполнилось, всё так, - мистер Вульф снова был пусть и не со мной, не так близко, как в машине, но рядом, под одной крышей. А вот насчёт остального я не был уверен... Можно ли загадывать на одну спичку фактически два желания - чтобы вернулся и чтобы остался? Или считается только первое? Или мне стоит внаглую напомнить его обещание, данное после поцелуя? Или не стоит навязываться, чтобы не нарваться на снисходительное "разве можно верить словам того, кого знаешь меньше получаса"?

Ещё минут пять я издевался над собой, включая то горячую, почти кипящую воду, то холодную, почти ледяную... А потом решительно вылез из душа, вытерся и отправился прямо на кухню. Да, не заморачиваясь одеждой. В конце концов, бабулик меня таким не увидит, ей не до этого, а мистер Вульф... ну, если придёт, то будет вынужден вспомнить всё, что так неосторожно сказал.

Бабуликова кухня, разделённая надвое длинным барным столом, всегда казалась мне огромной и чересчур ярко освещённой. Поэтому первым делом я опустил жалюзи и только потом включил свет - несколько лампочек по контуру стола. В холодильнике, неизменно забитом доверху, нашлись хлеб, сыр, зелень и бекон. В самый раз для сэндвича, который я, по примеру бабулика, готовил не в вульгарной микроволновке (хотя таковая тоже имелась, причём самой последней модели - бабулик регулярно обновляла бытовую технику), а на тяжёлой сковородке, обжаривая бекон, потом хлеб, а потом соединяя всё это в сэндвич и доводя до хрустящей кондиции ещё за пару минут. Возможно, мне следовало озаботиться хотя бы фартучком, но я не искал лёгких путей. К тому же, что бы там ни говорила бабулик, а далеко не факт, что мистер Вульф вообще появится на кухне... Хотя я всё равно на это надеялся.

Я не услышал, но почувствовал его появление. Волоски на шее встали дыбом, тело оплеснула волна горячих мурашек... и тяжёлое дыхание мистера Вульфа было едва ли не горячее, чем плита, возле которой я стоял. Потом я выключил плиту - но даже не ощутил этого, потому что жар тела, приникшего ко мне сзади, ладонь, обхватившая мой мгновенно отвердевший член, и хрипловатый голос возле уха, сменившийся коротким укусом, довели мою кровь до кипения за доли секунды. Задохнувшись, я откинулся головой ему на плечо, чувствуя, как под ворсистым халатом мне в ягодицу упирается стояк, такой же твёрдый, как мой...

Теперь наша поза была почти такой же, как на обложке - но ирония заключалась в том, что мы не совпадали одеждой. На мне не было ничего, а вот на мужчине, в чьих руках я изгибался, всё ещё был халат... Я закусил губу - и вывернулся из объятий мистера Вульфа.
- Не так быстро, господин коммивояжёр, - протянул я, щурясь на зелёный махровый бугор в его паху и откровенно облизываясь. - Вы действительно не совсем точно выполнили моё желание... и я могу потребовать компенсацию. Клиент всегда прав, не так ли? К тому же...

Я приподнялся на цыпочки, потянувшись к его губам, но остановившись в миллиметре от них, так чтобы смешивались наши дыхания, но не касания.
- ...У вас уже кое-что побывало во рту... не то чтобы я как клиент возражал, но...
Я подтолкнул его к столу, одновременно дёргая пояс халата и распахивая полы. Не выдержав, тихо застонал, потому что зрелище, открывшееся мне, было охерительно горячим, куда там той роковой фотке! Но это единственное послабление, которое я дал своей похоти, не считая, разумеется, стояка, над которым был не властен с того момента, как мистер Вульф впервые открыл дверцу моей машины. Я спустил халат с его плеч, и теперь господин коммивояжёр во всём своём обнажённом великолепии стоял, утопая по щиколотку в махровом холмике цвета весенней травки.

Подойдя почти вплотную, я поднял руки и "огладил" его плечи и грудь - точно так же оставаясь на волосок от прикосновения. Мы обменивались жаром, бьющимся в нас, тяжёлым пульсом, который слышали друг у друга, и - никуда не денешься - влажными прочерками головок по животам и бёдрам. Мимолётными, как бы случайными. Но я по-прежнему не прикасался к нему ни руками, ни губами - только взглядом и дыханием.
- See a stranger, pick him up, - скользнул мой выдох вниз по его шее, к ключицам и тяжело вздымающейся груди, - and maybe you will have good fuck... Удовлетворение невинного любопытства одного ягнёнка будет его компенсацией.

Кончиком языка я изобразил в воздухе круг возле его соска и снова облизнулся, коротко взглядывая наверх, на его лицо.
- И может быть, большой страшный волк вспомнит не только о неисполненном желании, - опускаясь ниже, я почти чувствовал, как щекочет мои губы "блядская дорожка" тёмных волосков, ведущая к стволу, который уже заливался смазкой, - но и о том, что он кое-что пообещал ягнёнку...
Теперь я стоял на коленях перед ним, приоткрыв губы почти идеальной О и обжигая дыханием мокрую головку. А потом высунул язык и, не прикасаясь к алой бархатистой кожице, поймал на него прозрачную вязкую каплю. Глубоко вдохнул запах чужого возбуждения, чувствуя, как собственное почти выплёскивается очередным оргазмом, но сдерживаясь, балансируя на острие самой тонкой в мире грани.
- Так что вы думаете об этом, мистер Клайд Вульф?

Я знал, что он долго не выдержит. Я и сам был на пределе, и мистер Вульф это видел... хотя ему и видеть было не обязательно. Мы чувствовали друг друга даже с закрытыми глазами. Поэтому я, ещё катая на языке каплю его желания, не удивился властной руке на моём затылке и уже приоткрыл было рот, чтобы взять у него так же, как он брал у меня. Но у мистера Вульфа снова были другие планы - и новая импровизация.
Он дёрнул меня вверх, а потом подхватил, как пушинку, и усадил на стол. Я охнул: полировка столешницы показалась ледяной моему раскалённому телу, и я невольно откинулся назад, чтобы удержать равновесие.

О да, мистер Вульф не был бракоделом. Насчёт клятвопреступления я ничего сказать не мог, потому что видел его второй раз в жизни, но то, что он творил со мной, было совершенством - ну или казалось таковым для измученного похотью нетраханого ягнёнка. Я елозил ягодицами по столу, уже не чувствуя холода - только жар, бурлящий в теле, бьющий в голову от каждого движения горла, языка и губ на моём члене. А когда мистер Вульф добирался своим умелым языком до моих яиц, я мог только рычать в ответ, хрипло и одновременно жалобно. Мы оба хотели большего, чем мой оргазм от его минета, каким бы оглушительным он ни был, как бы я ни бился в его руках, снова и снова спуская ему в рот, ругаясь и умоляя... Перед глазами всё плыло и качалось, но я снова видел жёлтые огоньки на дне его зрачков и почти чувствовал когти, впившиеся мне в бёдра. Боль мешалась с удовольствием в таком охуенно пряном и пьяном коктейле, что я даже не подумал сопротивляться, когда мистер Вульф закинул меня к себе на плечо, легко, почти небрежно, и вынес из кухни. Я был его законной добычей, и где-то внутри, глубже сердца, глубже души возникло знание: он мой, как и я его. Мы оба - добыча друг друга. И я порву в клочья любого другого барашка, который осмелится хотя бы попробовать привлечь внимание моего Волка. А он растерзает любого другого хищника...
...Но сперва мы возьмём друг друга.

Я корчился и извивался под ним, потому что очередной минет чередовался с почти настоящим трахом - он брал меня языком, и я пытался подмахивать ему, заходясь стонами, снова и снова прижимая его голову к своему паху. И чем дольше он меня мучил, тем сильнее мне хотелось большего. Уже не языка, сколь угодно умелого и горячего, но стояка, который я успел рассмотреть так близко, что ощутил его запах - но не вкус. И не его самого. Поэтому его слова о том, что трахать меня пока ещё слишком рано, снова исторгли из меня хриплый рычащий стон, перешедший всё в то же нетерпеливое поскуливание. Но я, по его же примеру, запустил пальцы в его волосы, приподнимая голову, заставляя посмотреть мне в глаза его хищно-жёлтым взглядом.
- Я сломал... ту ебучую спичку, - задыхаясь, сообщил я мистеру Вульфу, - и пожелал, чтобы вы вернулись ко мне навсегда.
Ощутив, как его влажная горячая головка проникает в меня, я вскрикнул и выгнулся, встречая его оргазм. Моя неёбаная, но пиздецки голодная задница будто всасывала его сперму, жадно сжимаясь вокруг головки, требуя больше и глубже.
- Поэтому не только вам решать, рано или нет...

Я резко двинул бёдрами, насаживаясь на его стояк до самых яиц, которые тяжело шлёпнули меня по ягодицам. Замер, кусая губы и скуля не столько от боли, сколько от полноты ощущений, от того, что это, сука, свершилось!!! На мгновение мне показалось, что у меня на руках тоже появились когти - во всяком случае я дотянулся до его бёдер и впился в них пальцами почти так же жёстко и требовательно, как он прижимал меня к себе на кухне. Я держал его, чтобы никогда больше не отпускать.
- Мне похуй, даже если спичка и правда была волшебной, - хрипло простонал я в жёлтые огоньки. - Мне на всё похуй, кроме тебя и твоего хера в моей заднице... У меня никого не было и никого не будет, кроме тебя. И я не позволю тебе уйти...

От нового движения бёдер мой облитый смазкой стояк качнулся, и я ощутил на животе его влагу. Я двинулся ещё раз, слыша, как блядски пошло хлюпает внутри от моих движений, видя, как искажается в оскале лицо мистера Вульфа.
- Кажется, это называется "подмахивать"? - уточнил я срывающимся полушёпотом. - Мне нравится подмахивать тебе, пока ты разъёбываешь мою задницу под себя... и нравится спускать тебе в рот...
Качаясь на его члене, я дёрнул его на себя, приоткрывая губы навстречу его рту, и, чёрт побери, не удивился его удлинившимся клыкам. Не удивился, не испугался - просто кончил, едва его язык коснулся моего, кончил бурно, словно впервые, продолжая подмахивать его стояку и чувствуя, что мой по-прежнему не падает.
- Когда моя задница будет переполнена твоей спермой, - прорычал я, прикусывая его губу, - ты будешь спускать мне в рот... и на лицо... пока я не пропахну тобой целиком - и мне всё равно будет мало...

И я впился ртом в его шею, слегка сжимая зубами кожу - повторяя его поцелуй. Я не знал, останется ли на нём моя метка, потому что никому и никогда ещё не ставил засосов. Но я хотел пометить его своим, так же сильно, как хотел, чтобы он всегда оставался во мне.
- Выеби меня сзади, Волк, - простонал я. - Вытрахай из меня ягнёнка...

Он кончил сразу после моего поцелуя-укуса, и я почти взвыл от восторга, чувствуя растраханными стенками, как содрогается его член, раз за разом выплёскиваясь в меня, наполняя снова и снова. Мой оргазм запоздал лишь на долю секунды, и был, казалось, ярче и слаще всех предыдущих... но я смутно чувствовал, что он ещё не тот самый. В том самом мы должны были слиться одновременно, в один и тот же выдох, в один и тот же удар сердца. Не знаю, откуда я это взял, потому что не мог связно мыслить, когда Волк был во мне, когда я кончал на его члене и в его лапах. Я мог только хотеть - больше, глубже, дольше и сильнее. Я хотел новых поцелуев и новых укусов, одинаково взаимных и болезненных ровно настолько, чтобы усилить чувствительность кожи. Это тоже взялось ниоткуда, само собой... но потом Волк прорычал мне на ухо истинную причину. Раскрыл мне мою истинную суть, которую я принял сразу и безоговорочно, потому что она была подлинной...

Насаживаясь на его пальцы растраханным задом, зверея от того, как он слизывал с них свою сперму, я невольно раскрывал губы шире, требуя моей доли его экстаза. Я сосал его пальцы так, как сосал бы член, когда он решит наконец дать мне в рот. И я очень ярко представил, как перекидываюсь под ним, как подставляю ему зад уже в волчьем обличье... как его клыки вонзаются мне в загривок, удерживая в нужной позе, как когтистые лапы скользят по моим пушистым бокам... и хрипло заскулил от нетерпения. Может быть, здесь перекинуться не получится, может быть, для этого непременно нужно находиться в лесу - я понятия не имел, но твёрдо знал, что и в человеческом облике Волк может оттрахать меня сзади. Должен оттрахать именно так. В конце концов, на той обложке молодой парень тоже прижимался к своему мужику спиной... так можно ли и вправду считать её предвестьем всего, что происходило сейчас?..

Я стоял на четвереньках, дрожа и всхлипывая от нетерпения и ярости, потому что Волк медлил. Сжимал мои ягодицы, как бы невзначай задевая колечко входа, и я чувствовал, как оно сжимается и разжимается, потому что хочет, чтобы его снова наполнили. Я оглядывался на Волка сердито и в то же время умоляюще, я уже готов был снова насадиться на него сам - но он лишил меня этой возможности, точно поймав момент моего предела. Я выгнулся, подавившись криком от его мощного толчка, и почти с такой же силой толкнулся бёдрами в ответ. Тяжело дыша, я встречал каждое его движение своим, внезапно обострившимся слухом ловя каждый звук - хлюпанье в моей заднице, шлёпанье тела о тело, наше частое дыхание... И запахи я впитывал тоже - моя сперма, и его сперма, и их смесь, точно так же, как смесь наших испарин и каждая из них в отдельности... Воздух загустел и раскалился, обнимая нас плотным маревом, отсекая от всего остального мира. Я откуда-то - снова неизвестно откуда - знал, что нас сейчас никто не услышит и не почует, потому что это не просто секс, каким бы крышесносно охуенным он ни был. Это слияние, наше с ним единение, и не только телесное... Он становился частью меня и принимал меня как собственную часть, и лишившись друг друга, мы сдохнем почти сразу, потому что жить наполовину уже не получится. А поэтому мы не лишимся... во всяком случае, я последовал бы за ним не только в лес.

Я обернулся, встречая ртом его губы, скользя языком по острым клыкам и выдыхая в его горло свои стоны, потому что он завладел моим стояком так же, как задницей. горящей от шлепкой и скользкой от спермы. Я качался между его рукой и членом, понимая, что здесь и сейчас, чувствуя, как одновременно поджимаются наши яйца перед оргазмом, как тяжелеют члены, как неистово учащается пульс, - здесь и сейчас, одурманенный этими ощущениями, я действительно счастлив. От макушки до кончика хвоста, которого пока ещё не было, но его я чувствовал тоже, как предсказание из будущего. Может быть, ради этого счастья я вообще появился на свет. И уж точно не испытал бы подобного ни с кем другим.

Волк ускорился, мощно и размашисто тараня мою задницу и всё жёстче надрачивая член. Я уже не видел и не слышал ничего, кроме наших хриплых выдохов и шлепков тел. Я снова прикусил его губу, оттягивая её и тут же зализывая укус, и прорычал ему в рот:
- Вместе!.. Только вместе... сейчас и всегда...
И взорвался одновременно с ним, содрогаясь в унисон, рыча в унисон и чувствуя, как мой зад всасывает его, впивает каждую каплю, утоляя жажду, которая никогда не будет утолена до конца. Моя сперма текла по его пальцам, он размазывал её по моему стволу, по всему паху, и это снова подхлёстывало мою похоть, потому что я был его волчонком и продолжал хотеть его даже сейчас, на пике удовольствия. И никогда не перестану, и не позволю ему об этом забыть.
- Мой, - скулил я, принимая всё новые и новые засосы на шею и плечи, - только мой... И я хочу, чтобы ты трахнул меня как волк - волка...
Кое-как придя в себя - во всяком случае, начав различать вокруг хоть что-то - я посмотрел туда, где вроде бы должно было быть окно.
- Скажи, что мы пойдём в лес прямо сейчас, - прошептал я сорванным голосом. - Скажи, что ты завершишь начатое... и что я больше никогда не назовусь Лэмбом. Я хочу называться Вульфом... до конца наших дней.

Я заскулил в ответ - от счастья, что моё требование осуществится, и от пустоты, возникшей там, где только что был его член. По моим ягодицам и ляжкам побежали горячие вязкие струйки, и я подался к Волку, словно предлагая ему вылизать меня снова... но тогда мы опять начали бы трахаться. И часть меня жаждала этого, как будто не было между нами безумия, вспыхнувшего ещё в моей тачке, потом ожившего на кухне и продолжавшегося здесь, в моей комнате. Я пиздец как его хотел и подозревал, что теперь это желание будет со мной всегда. В его руках я буду самым ненасытным волчонком, а чужие отгрызу, если вдруг они потянутся ко мне или к нему.

Но другая часть, постепенно завладевавшая моим сознанием, требовала большего, чем просто телесное слияние. Я не знал, как это большее должно выглядеть, но догадывался, что секс в волчьем обличье - далеко не всё, ему должно что-то предшествовать... Возможно, истинная природа проявлялась во мне отголоском некой памяти, инстинкта, общего для всех волков. А возможно, я просто боялся, что мой Волк всё-таки уйдёт. Исчезнет, как ночью, хлопнув дверью и оставив меня наедине с моей тоской по нему...

Поэтому неудивительно, что под душем я продолжал прижиматься к мистеру Вульфу, с наслаждением погружаясь в его рот, едва ли не повизгивая от наслаждения и от его довольного рычания, когда он щекотал кончиком языка отверстие на головке моего стояка. Каждый новый оргазм виделся мне ячейкой сети, которая спутывала нас с Волком всё теснее и крепче. И я никому не позволю нас освободить, да и сам не захочу свободы.

А вот чего я захотел, пока торопливо одевался, - так это расспросить бабулика о подробностях нашей семейной истории. Нет, она мне никогда не лгала, но я подозревал, что кое о чём таки умалчивала. Может, ждала прямого вопроса? Или моего первого обращения? А может, и сама была не совсем человеком?..
"Я обязательно спрошу, - подумал я, но тут же почти суеверно поправился:
- Мы спросим. Вместе с мистером Вульфом. Когда он станет по-настоящему моим, а я приму его фамилию и судьбу, какой бы она ни была".
Я на цыпочках поднялся на второй этаж, к комнате бабулика. Стучать и звать, разумеется, не стал и вообще старался вести себя как можно тише - она же просила её не тревожить. Благо у нас с ней давно выработалась собственная кодовая система, и в гостиной на одной из полочек лежали две пухлые пачки листков-стикеров - красные с золотистым отливом и серебристо-зелёные. Первые я использовал, если должен был уехать по срочному делу, вторые - если просто уезжал, не дождавшись окончания её релакса. Но сегодня я, посмеиваясь, взял по листку из каждой пачки. На красном написал: "Подброшу мистера Вульфа до нужного места", а на зелёном: "Поговорим, когда мы вернёмся!" Приклеил их к бабуликовой двери, ни секунды не сомневаясь, что моя бабулик всё поймёт правильно, и, по-прежнему стараясь не шуметь, помчался в гостиную.

Наверное, ждать Волка здесь было не лучшей идеей: память тут же нарисовала мне его вчерашнего - в моём халате, в кресле, с бокалом джина в сильных пальцах и с глазами, в которых плясали языки каминного пламени... Мой охерительно горячий... мой... Я тяжело дышал, пытаясь справиться с возбуждением, и появление Волка этому не помогло - наоборот, он хотел меня так же сильно, и у меня буквально на языке вертелась просьба выебать меня прямо здесь, по-быстрому, чтобы хоть немножко сбавить этот блядский накал! И ведь он чувствовал, что со мной творится, потому что с ним творилось то же самое, - однако потащил меня из дома к моему "минику" и сел на своё вчерашнее место. Разумеется, снова не пристёгиваясь. И совершенно открыто пользуясь тем, что руки у меня заняты рулём, а глаза должны следить за дорогой...

Я стонал сквозь стиснутые зубы, я давился собственным дыханием, я извивался под его рукой, стараясь не вылететь в кювет и не врезаться в какое-нибудь дерево... А его пальцы перебирали мой стояк, сжимаясь и разжимаясь в разном темпе, и в салоне пахло моей смазкой, моей испариной - и его насмешливым удовольствием от процесса. Оказывается, эмоции тоже имеют запах...
Я кончил сразу после того, как он небрежно озвучил условие моего освобождения от мучений, кончал и кончал, до боли стискивая уже бесполезный руль и чувствуя, как вздрагивает ступня на педали тормоза.
- Я тебе припомню, блядь, - рычал я сквозь зубы, - сука, вот только доберёмся... зажму в себе твой охеренный стояк... и не отдам назад... не слезу никогда... ох, как же сладко, пиздец просто... ещё-о-о-о...
Последнее слово я почти провыл под его негромкий смешок - и ведь у меня снова не упал, потому что рядом сидел мой Волк, слизывая с пальцев моё наслаждение. Я уже прикидывал, как заблокирую двери, откину назад его сиденье и оседлаю его своей так долго пустовавшей задницей, но он с тем же смешком стиснул мою руку, а в другой руке у него появилась спичка. Одна из тех, что он сушил вчера на приборной доске. Мистер Вульф небрежно переломил её двумя пальцами, пространство вокруг мигнуло... и я чуть не упал дважды.
В первый раз - от головокружения из-за внезапно сменившейся обстановки, но Волк меня подхватил. А потом я увидел этот самый портал, зыбкий, переливчатый, как раскалённый воздух, дрожащий над асфальтом в знойный день. И чуть не упал уже от изумления - но Волк снова меня подхватил, на сей раз на руки. Меня, кажется, никто ещё не носил на руках, может, только бабулик в далёком детстве, но я этого не помнил. А вот этот раз я точно не забуду - как я въехал в другой лес другого мира в объятиях мистера Вульфа.

То, что лес другой и мир другой, я понял сразу и сразу поверил своему пониманию. Воздух был иным, чистым, свежим, вызывающим в памяти полузабытое словечко "первозданный". Я сперва принюхался, потом вдохнул полной грудью, чувствуя, что в голове шумит, то ли от эйфории, то ли от гипервентиляции лёгких... Но Волк не дал мне опомниться и снова потянул за собой.

Мы вышли на открытое место, к хороводу замшелых валунов, наверняка очень древних. Даже древнее, чем я думал... Потому что здесь на меня снова нахлынули запахи, звуки, и волосы встали дыбом от сотен тысяч прикосновений. Я понимал, что это не реальность, но её эхо, доносящееся до нынешнего дня сквозь многое множество дней, лет и веков. Само Время омывало меня, и в этой волне я различал тени всего, что происходило на этой поляне: здесь сходились и расходились, любили и ненавидели, плакали и смеялись, охотились и сражались, убивали и исцеляли бесчисленные поколения волков... и я был крошечной каплей, пузыриком пены на гребне этой цунами.
А потом заговорил мой Волк, разом заглушив отзвуки прошлого. Я слушал его, чувствуя, как дыбятся на загривке... волосы? Нет, шерстинки... и когти на моих руках мне уже точно не мерещились. И клыки, возникшие во рту, не такие длинные, как у мистера Вульфа, но вполне себе острые...

- Я хочу тебя, Клайд Вульф, - отозвался я, слыша, как в горле перекатывается не голос, но рык. - Я захотел тебя, едва впервые ощутил твой запах, и буду хотеть, пока во мне теплится хоть одна искра жизни. Я хочу стать твоим и требую того же от тебя. Я заявляю свои права на твоё тело, на твою душу и на твою жизнь с этой минуты и до самой последней. Ты возьмёшь меня, как я возьму тебя, чтобы мы никогда впредь не расставались ни в одном из миров.
Я говорил, одновременно снимая с себя одежду. Я хотел войти в этот каменный круг таким, каким вошёл в жизнь, одетым только в собственную кожу... сквозь которую уже пробивался густой пушок будущей шерсти. Не отрывая глаз от Волка, я опустился на четвереньки и нетерпеливо прорычал:
- Сдержи слово!