Я не знаю, сколько я провёл в Мире Яви. Смертные считают время днями и ночами, для меня же тёмное и светлое время суток слилось в одну бесконечную череду картин волшебного фонаря. Менялись города, страны и континенты, менялись люди... Не менялся только я - и постепенно разъедающая меня изнутри тоска, от которой я и бежал.

Смешно, что я, не будучи человеком, несущий в себе частицу Бесконечности, ибо сам был творением Бесконечного, совершу типичную ошибку смертных - буду бежать от себя, не оглядываясь назад, не думая о том, что ждёт меня впереди, и всеми силами стараясь не заглядывать в собственное нутро, туда, где у тех же смертных обычно бывает душа. У меня же там сплелись в единый воющий клубок тяга и ненависть к моему создателю.
Морфей был первым, кого я увидел, обретя бытие. Бледное лицо, непослушные чёрные волосы, светло-серые глаза... Я смотрел в эти глаза и понимал, что принадлежу ему, что нуждаюсь в нём, что хочу его всем своим новосотворённым существом. И первой моей болью было исчезновение его руки, которая лежала на моей щеке... С тех пор я мечтал о новом его прикосновении так, как умирающий в пустыне мечтает о капле воды, понимая, что она не спасёт его и не утолит жестокую жажду. Но он всегда оставался холодным и отстранённым - тёмная фигура, восседающая на угольно-чёрном троне под бесчисленными мириадами созвездий. Он с самого начала был недосягаем и недоступен для меня. И я его возненавидел.

Наверное, если бы я умел спать и видеть сны, как простые смертные, мне было бы легче. В своих снах я мог бы принадлежать Морфею так, как хотел с первой минуты, не выпускать его из своих рук, не отрываться губами от его бледной кожи... во всяком случае, пока в мой сон не явился бы сам Морфей и не покарал бы меня за дерзость. Но хоть мгновение он был бы моим, а такое блаженство стоило бы любой кары...

Мой создатель, однако, был щедр - он даже выделил мне в своём Царстве уголок, где я был полновластным хозяином. Но и эту щедрость я считал утончённой издёвкой. Кто бы знал, сколько времени я провёл, стоя на широком балконе своего Замка Ужаса, возле самой балюстрады, впиваясь алчущим и тоскующим взглядом в далёкие очертания Дворца Снов на горизонте. Дворца, в котором был он - моя несбыточная и потому ненавистная грёза!

В конце концов я сбежал. И казалось, в Мире Яви я смогу если не забыть о Морфее окончательно, то хотя бы не вспоминать о нём лишний раз. Каким дураком я был... Сначала выбирал среди смертных тех, кто хоть немного напоминал его - бледных, темноволосых, сероглазых... Но ни один из них не был им, даже на блёклую копию не тянул, и я начал выжирать чужие глаза за то, что они не принадлежали ему. За то, что порой смотрели на меня так, как никогда не посмотрит он. Моя ненависть и тоска разрастались неумолимо, выжигая меня изнутри. Я знал, что должен вернуться, я знал, что мои деяния преступны не только по законам Яви, но и по законам Сна... Но я не собирался возвращаться и упрямо менял окружающие декорации и актёров-статистов в поисках неведомо чего. В какой-то момент я забыл, что мои глаза должны быть глазами, а не ещё двумя ртами. Пришлось ходить в тёмных очках, и это, как ни странно, только добавило мне притягательности - во всяком случае, по мнению смертных. И теперь, когда я замечал в тенях кулис хоть кого-то, похожего очертаниями на Морфея, я бежал прочь. Я чувствовал, что он ищет меня, что хочет моего возвращения, потому что своей призрачной свободой я нарушал все мыслимые и немыслимые законы... Но я не хотел возвращаться. Морфей наверняка меня развоплотит, а исчезать бесследно, так и не утолив единственного и главного желания, было бы слишком жестоко даже для меня, кто по сути своей - Кошмар, не ведающий сострадания.

Рыжеволосая подцепила меня в каком-то клубе, где я сидел у стойки, вливая в себя коктейль за коктейлем, разумеется, не пьянея, потому что это мне тоже было недоступно, и тем больше ненавидя всё вокруг. Я даже не сразу заметил её, не сразу вник в её слегка спотыкающееся чириканье - что-то про то, что в своих очках я выгляжу как секретный агент, а она всегда мечтала потрахаться с Джеймсом Бондом, и прочую пьяную чушь. В конце концов я не выдержал и, прошептав ей на ухо:
- Давай проверим, о чём ты мечтала на самом деле...
выволок её из клуба в один из тёмных закоулков, которыми, как паутиной, оплетена Таймс-Сквер. Я отвлёкся на эту дуру... и был найден.

Я медленно повернулся к Повелителю Снов, разом забывая всё и вся, в том числе и себя. Пожирая его глазами-ртами, разумеется, не снимая тёмных очков, и с горечью сознавая, что его воздействие на меня не ослабело ни на йоту... Я готов был выполнить любой его приказ - вспороть себе живот, например. Или встать на колени и отсосать ему... Впрочем, последнее слишком соответствовало моему тайному влечению, а потому я на это даже не надеялся. И, разумеется, отступил на шаг, услышав его слова.
- Домой? - повторил я. - В тот Замок, который ты сотворил для меня, чтобы держать на расстоянии? Вряд ли ты зовёшь меня в свой дворец, Владыка Морфей... О таком я бы не осмелился грезить, даже если бы умел. А Замок Ужасов никогда не был моим домом, он всегда оставался тюрьмой. Я не хочу обратно в тюрьму.
И я говорил правду. Не потому, что я не мог ему лгать, а потому что не хотел. Он, конечно, уничтожит меня за неповиновение, но в последние свои секунды - как и в самые первые - я хотел быть собой и выражать свои желания и нежелания открыто.

Он с лёгкостью лишил меня ножа, но я едва заметил это, обожжённый прикосновением его руки, которого я так долго и тщетно желал. Следующим его деянием должно было стать моё развоплощение, но вместо этого Морфей прижал меня к себе, и я замер, не в силах поверить в происходящее. Шёпот Повелителя Снов плеснул в моё ухо, рассылая по телу колючую ознобную волну, и я содрогнулся в его объятиях мучительно и сладко. Нигде в Мире Яви я не смог бы испытать подобное, никто и никогда не мог бы даровать мне это ощущение - только он, мой создатель, мой бесконечно желанный и бесконечно ненавистный даже в это мгновение, потому что для него то, что случилось здесь и сейчас, было лишь равнодушной необходимостью.

Волшебный песок окутал нас, но я не чувствовал этого мерцающего самума, полосующего моё тело. Я чувствовал лишь дыхание Морфея в моих волосах, близость его тела к моему, и пусть это должно было вскоре завершиться - тем жаднее я ловил каждый миг... И даже не удивился, когда мы оказались не в его дворце, а в Лунной пещере. Чему тут удивляться - в своих чертогах он творит, но не разрушает свои творения. А меня ничего другого не ждало.

Морфей выпустил меня, но не отступил. Я по-прежнему стоял к нему вплотную, дыша его запахом - так пахли звёзды, так пахло первое и последнее дыхание мира, так пахла темнота... и я не мог надышаться. Я чувствовал, как всё чаще и бешенее вздымается моя грудь, прижатая к его груди, потому что он говорил так тихо, так спокойно... слишком спокойно для того, кто тосковал по нему так долго.
- Значит, ты никогда не выгонял меня? - повторил я, прикрывая глаза под тёмными очками. Не знаю, видел ли он, что они на мгновение стали такими, как в день моего появления на свет - серо-голубыми... Наверное, видел, ведь в его царстве ничто не могло от него укрыться. - Тогда почему ты отстранил меня от себя? Почему подарил Замок Ужасов, даже не спросив, хочу ли я этого дара? Почему я должен был пребывать так далеко от тебя? Если бы ты хоть раз по-настоящему посмотрел мне в глаза, Владыка Снов, ты бы увидел, что мне не нужно ничего, кроме тебя. Кроме твоей ладони на моей щеке. Кроме губ, на которых я так и не увидел улыбки. Кроме возможности быть рядом с тобой каждое мгновение той Бесконечности, частицу которой ты в меня вложил. Ты не выгонял меня, всё так. Я ушёл сам, потому что мне было невыносимо, что ты так близко - и в то же время так далеко. Я бежал в Мир Яви, чтобы он хоть немного притупил мою жажду тебя, мою тоску по тебе... Ты дал мне бесконечное бытие, но вдали от тебя оно было бесконечной болью. Разве ты не знал? Хотя откуда бы тебе, вечно холодному и невозмутимому, знать об этом? Я всего лишь один из многих - создание твоих рук, порождение твоего царства... Сущий Кошмар, разве не так?

Я сдёрнул с себя очки, небрежно отшвырнув их. Где-то за моей спиной они рассыпались тёмными брызгами - но не такими тёмными, как одеяния Морфея. Не такими тёмными, как моя тоска по нему. Зубы, заменившие мне глаза, коротко клацнули... а потом снова стали глазами. Я знал, что это ненадолго. Но мне нужно было успеть ещё кое-что до того, как я сам рассыплюсь мерцающим песком, который отливал бы голубым в мягком сиянии Лунной Пещеры.
- Даже смертным, чей век по сравнению с нашим - мгновение, а возможности - меньше самой крохотной из твоих песчинок, - даже им дарована возможность грезить. Меня ты такой способностью не наделил, и это только усугубляло мою боль без тебя. Я охотно отдал бы свою бесконечность за один-единственный сон, в котором ты пришёл бы ко мне - и сделал вот так...
Мне было нечего терять, ведь у меня не было ничего, даже меня самого. Весь я принадлежал тому, кто меня создал, при этом не нуждаясь во мне. Поэтому мои пальцы впились в плечи, обтянутые чёрной мантией, моё лицо приблизилось к бледному лику со светло-серыми глазами, в которые я в последний раз смотрел по-настоящему. И мои губы, раскалённые от гнева и желания, приникли к холодным неулыбчивым губам того, кого я вожделел не только телом, но и чем-то ещё, что даже сейчас не мог назвать душой. Я целовал его со всей пылкостью, которая бурлила во мне так долго, не имея выхода. Я впивал вкус его холодного покоя, силясь хоть на один удар того, что смертные называют сердцем, растопить эту ледяную броню, чтобы Владыка Снов ощутил жар, испепелявший меня...

Я бы хотел, чтобы этот поцелуй не прекращался всю оставшуюся мне Бесконечность. Но я уже получил больше, чем когда-либо осмеливался желать.
- Теперь развоплощай меня, если будет на то твоя воля, - прошептал я в его губы. - Однако я приму свою участь вот так, касаясь тебя. Я не преклоню колен и не опущу головы. Пусть последнее, что я увижу в этом бытии, будет твоё лицо... которое я любил с первого мига, которое потом научился ненавидеть, и теперь не знаю, чего во мне больше. Но оба эти чувства тоже принадлежат тебе.

Я запрокинул голову, повинуясь его пальцам в моих волосах, повинуясь рычанию, в котором наконец-то - наконец-то! - сквозила шершавая хрипотца неподдельного чувства - и сам зарычал в ответ на его слова. Только мой рык перешёл в такой же хриплый стон, когда холодная тяжесть его тела распластала меня по каменной стенке, отливающей голубым.

Морфей грозил мне созданием нового Кошмара, и я скрежетнул зубами, стискивая их, но всё равно не в силах сдержать стонов. А потом и сдерживаться не пришлось, потому что он начал целовать меня в ответ, и я отвечал на поцелуи тем охотнее, чем жёстче они становились. Я стонал и смеялся в его губы, потому что это было безумие... Моё или его? Всё в Царстве Снов принадлежит ему и сотворено им, да, но это безумие мы творили здесь и сейчас - вместе.

Его губы впились мне в шею, и они наконец-то были горячими - действительно горячими, я чувствовал, как они раскаляются с каждой секундой. Но до моего жара им всё равно было далеко, и я в свою очередь запустил руку в его волосы, ещё больше ероша непослушные чёрные пряди, прижимая его к своей шее ещё теснее, чтобы ожог, печать, клеймо, повторяющее форму его губ, осталось на мне до конца Бесконечности. И даже дольше.

Другой рукой я рванул его чёрную мантию, его проклятую тюремную робу, в которую он заковал себя сам, отделяясь и отдаляясь ото всех. Но от меня ему уже не отступить и не отдалиться - здесь и сейчас между нами ничего не должно было быть, кроме нашего огненного безумия. Его алые искры плясали в голубых камнях на стенах пещеры... или у меня просто мутилось в новообретённых глазах?
- О да, Владыка Морфей, - рычал я, сдирая с него тёмную ткань, обнажая бледную кожу широких плеч и груди, - ты волен в своём царстве... Создавай Кошмары, дари им зАмки... Но ни один из сотворённых тобой кошмаров уже не будет мной, ты же понимаешь? Ни в ком ты не найдёшь меня! Даже если ты сделаешь мою точную копию, она всё равно будет фальшивкой, потому что не сможет чувствовать к тебе того, что чувствую я. И мои чувства принадлежат тебе только потому, что я сам - слышишь, Повелитель Снов? - сам отдаю их тебе! Здесь, сейчас... и навсегда...

Царапая спину о каменные выступы, я сполз к его ногам, продолжая цепляться за лоскуты мантии, стаскивая их и чувствуя, как они расточаются под пальцами тёмным туманом. Я был у ног Морфея, но это не означало, что я покорился. Я хотел покорить его своему желанию, с которым сам уже давно не мог совладать. Мой горячий язык прошёлся по белому животу, едва ли не оставляя на нём следы ожогов, моё дыхание опаляло его бёдра и пах... а потом я впустил в свой пылающий рот белый ствол - сразу до самого горла, в раскалённую лаву моей слюны. Его вкус добавил хмеля в моё помешательство, и я застонал сдавленно, но громко, собирая каждую прохладную каплю, чувствуя, как дрожат под моими пальцами ледяные мускулы бёдер. А потом я выпустил его изо рта и откровенно ощерился, глядя на Морфея снизу вверх:
- Посади меня на цепь у своего трона, Повелитель! И посмотрим, сможешь ли ты оторваться от меня, чтобы сотворить хоть одну мою копию...
И прошёлся языком по стволу, вверх и вниз, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать трахать его ртом. Я не грезил об этом, потому что не умел грезить - но всё моё существо пронизала дрожь, потому что я хотел этого с первого взгляда и первого вдоха. И моё желание было здесь, у самых моих губ.

Я ещё раз прошёлся языком по его стволу, постанывая и от вкуса, и от ощущения ладони у щеки. Я прижал к лицу эту ладонь, так, как не осмелился в день моего творения. Но сейчас мне всё было можно - потому что Повелитель Снов откликнулся на мой голод, пусть этот голод и был неутолим.
- Я не смог бы искушать никого, кроме тебя, Владыка Морфей, - ответил я, задыхаясь и облизывая его головку. - Никто и нигде, ни в Мире Яви, ни в Мире Снов, не вызывал во мне такой жажды, как ты. Никого и никогда я не хотел так, как хочу тебя, и это не изменится, сколько бы раз ты ни взял меня - здесь или на цепи у своего трона.

Я прикусил палец, скользящий по моим губам, прикусил больно, давая понять, что не испугаюсь ни ярости, ни жёсткости Повелителя Снов. Что, даже принимая его как своего Повелителя, я остаюсь единственным господином и заложником моей тяги к нему.
Он опустился на колени, прижимая меня к себе, и я, нетерпеливо рыча, помогал ему движениями плеч и торса избавлять меня от одежды. Я хотел вдыхать его запах, хотел попробовать на вкус каждый миллиметр его бледной кожи и оставить на ней такие же клейма поцелуев-засосов, какое цвело сейчас на моей шее. Его пальцы обхватили мой ствол, и я отозвался криком, голодным и ликующим одновременно, потому что сбывалось то, о чём я не умел даже мечтать.
- Я никогда не оставлял тебя, Повелитель, - хрипло шептал я, толкаясь в его стремительно теплеющую ладонь. - Чем дальше я убегал от тебя в Мир Яви, тем ближе ты был ко мне, тем явственнее я чувствовал тебя всем собой. Чем упрямее я старался не думать о тебе, тем больше ты занимал все мои мысли... Неужели ты не чувствовал этого здесь? Как же я хотел тебя... и как ненавидел за то, что не мог от тебя укрыться. Моё пламя, вспыхнувшее в первый же миг, когда наши глаза встретились, горело ярче любого маяка, и ты мог бы увидеть меня в любой момент... Увидеть - и просто позвать. Я бы не смог долго противиться твоему зову. И сейчас не могу сопротивляться тебе... но и не хочу сопротивляться.

Я припал ртом к его груди, со стонами втягивая в губы гладкую опалесцирующую кожу и оставляя на ней алые пятна. Я приникал к его соскам губами, облизывая и посасывая, и пальцами, пощипывая и оттягивая. Я не умел быть ни нежным, ни чутким - я был собой и делал то, что хотел с самого начала. Я впитывал Повелителя Снов, давая волю себе и своим чувствам и принимая его - но не склоняясь перед ним.
- Ты спрашиваешь так, словно не понимаешь и не чувствуешь очевидного, - рычал я, сжимая в ладони оба наши ствола и скользя по ним вверх и вниз, смешивая обильно текущую влагу. - Мне с самого начала был нужен только ты. Ныне и присно и до конца Бесконечности - не Царство Снов, не Мир Яви, не одно из порождений всех миров, сколько их ни есть... Только ты. Я всегда был твоим и жаждал тебя тем отчаяннее, чем дальше ты пытался уйти от меня. Но больше ты не уйдёшь. Ты возьмёшь меня сейчас, ты наполнишь меня своим семенем и своим наслаждением - до края и через край. Изольёшься мне в рот, а потом будешь брать, как хочешь, и слушать мои крики и стоны, потому что я позволю себе наконец кончать так, как должен был - с твоим вкусом во рту, с твоими губами на моих губах. А если ты сотворишь хоть одну тень на замену мне, я пожру её - и тем неистовее буду ласкать тебя после, чтобы ты вытрахал из нас обоих даже призрак мысли о том, что мы сможем кем-то друг друга заменить. Ты слышишь меня, Морфей?!

Впервые я не назвал его ни Владыкой, ни Повелителем, хотя как никогда остро чувствовал его власть надо мной. Я отнял ладонь от двух каменных членов, облизал её, глядя в глаза своему творцу, а потом нагнулся, чтобы снова вобрать в рот его ствол - и не выронить ни капли его удовольствия. Но даже сейчас, почти распластанный перед ним, я не повиновался и не покорялся. Я брал то, что так долго и безнадёжно хотел взять, и мне было плевать на то, кто из Бесконечных приложил к этому руку. Для меня не существовало никого, кроме бледного темноволосого мужчины, который тяжело дышал, погружаясь в мой рот на всю длину.

Сжимая губами твёрдый горячий ствол, вбивающийся мне в рот, обвивая его языком и стискивая горлом, я почти уверился, что всё-таки научился грезить - и первой моей грёзой, оживающей в эти мгновения, был он, мой творец, мой повелитель, мой Морфей. Который тоже называл меня своим, когда его семя кипело у меня во рту, и я пил взахлёб, чувствуя, что жажда становится только сильнее.
"Твой", - мысленно отзывался я с каждым глотком. "Твой!" - кричал я в ответ, ловя каждое содрогание под моими пальцами. "Твой... твой... твой..." - почти всхлипывал я, содрогаясь в ответ всем телом.

Повинуясь пальцам в моих волосах, я поднялся, встречая его губы с новой жадностью, одуревший от вкуса сбывшейся мечты, которым мы опьяняли друг друга. Морфей трогал меня так, как никто и никогда ни в одном из миров, и я тёрся о его пальцы всем собой, чувствуя, как они превращают пожар моего безумия в извергающийся вулкан, как струятся от них жгучие потоки невидимой лавы, опаляющие кожу - и как я почти умираю, желая большего.

Он развернул меня спиной к себе, сжимая мой готовый излиться ствол и потираясь своим о мою задницу. Я выгибался в его руках, бессвязно рыча в нетерпении. Я хотел стать его, всем телом, так, как уже давно принадлежал ему. Я хотел, чтобы он наконец взял то, что было его по праву - и по моему желанию. А ещё я хотел, чтобы он не брал больше никого и никогда, будь то женщина или мужчина, человек или тень, бог или богиня.
- Я тоже ревную тебя ко всем, кому ты раскрывал объятия, - хрипло выдыхал я, облизывая его пальцы и прикусывая их почти безжалостно. - Ко всем, кого ты брал вместо меня... пока я изнывал от тоски по тебе в своём Замке. И все, кого я уничтожал после соитий, погибали за то, что не были тобой и не могли дать мне то, в чём я так остро нуждался...
Я встретил его пальцы, впуская в себя и насаживаясь на них. Я впивался в его рот, обвивая языком язык... и не мог вспомнить никого из тех, о ком говорил Морфей. Ни одного из тех, с кем я когда-то забывался на краткое время, а потом и забвения не было, потому что каждый их вздох и стон, каждая капля их крови только лишний раз напоминали мне о творце и создателе, которого я, изначально не способный любить, всё-таки любил, и который отринул меня... Тем слаще была ревность, сквозившая в голосе Морфея, в его прикосновениях и проникновениях. Я любил его сейчас и всегда, но наслаждался этими муками, потому что сам слишком долго страдал без него.

- Возьми меня, - не просил, но требовал я, наощупь находя его ствол и приставляя к своему входу. - Возьми меня, - рычал я, подаваясь ему навстречу. - Возьми меня! - эхом отдавалось под призрачно-голубыми пещерными сводами, сменяясь моим криком, в котором смешивались боль и экстаз. Потому что он взял, потому что был во мне, потому что наконец сделал то, что должен был сделать сразу после того, как меня создал. Я замер, прижавшись к нему, становясь единым целым с ним, застывая на его стволе и в его поцелуе... а потом начал двигаться. Морфей брал меня, но я задавал ритм, и так будет всегда - даже если он действительно посадит меня на цепь. Впрочем, я охотно позволил бы ему надеть на меня ошейник...

- У тебя больше не будет никого, - стонал я, пока он вбивался в меня, растрахивая мою задницу. - У тебя не будет никого, кроме меня. И никто не заставит меня отступить от тебя хотя бы на шаг - ни ты сам, ни кто-либо из Бесконечных. Ты будешь брать меня везде - но в следующий раз ты возьмёшь меня на своём троне. Я оседлаю тебя, Морфей, и буду забрызгивать твои чёрные одежды своим семенем раз за разом... а твоё собственное семя будет вытекать из моей переполненной задницы и струиться по ступеням трона... и никто не посмеет разъединить нас!